Tрудным был каждый день

В дни снятия блокады Ленинграда смотрела кинофильм «Ладога» и плакала.

Какие неимоверно тяжелые испытания выпали на долю жителей этого города. И одновременно было радостно за нас, живших в глубоком тылу, что не довелось нам видеть такого, хотя тоже было нелегко.

Когда началась война, мы, дети, еще не понимали всего ужаса случившегося. Но, глядя на старших, чувствовали, что произошло что-то страшное.
Жили мы тогда в большом красивом селе Монас­тырское. Тот памятный день выдался солнечным и жарким. По поводу завершения весенне-полевых работ в колхозе был праздник. С раннего утра парни верхом на украшенных лентами лошадях проезжали по улицам села, оповещая жителей о всеобщем сборе на широком зеленом лугу у реки, где накрывались столы с угощениями. С патефонных пластинок гремела маршевая музыка. Веселье было в самом разгаре, когда грянула страшная весть.

А уже на следующий день провожали на фронт мужчин - родных, соседей - еще не зная о том, что продлится эта война четыре года.
Тяжелый сельский труд лег на женские плечи. И мы тоже старались работать наравне со взрослыми. Зимой сортировали зерно, убирались на фермах, летом сажали овощи, ухаживали за ними, чтобы отправить урожай на фронт. Особенно тяжело было зимой, когда заканчивались припасы с огорода; не было ни кусочка хлеба. Продукцию, полученную с подворий (мясо, молоко, шерсть, яйца, картофель), сдавали государству.

Девизом для всех были слова: «Все для фронта, все для победы».

Летом переходили на «подножный корм»: щавель, дикий лук, стол­бунцы.

Помню, что одежда сильно поизносилась. Обувью служили лапти, ступни (калоши из лыка). Благо, возле Монастырского было много липняка.
Как бы трудно ни было, школа продолжала работать. Зимой замерзали чернила (сажа, разведенная водой), которые учащиеся отогревали своим дыханием. А писали мы не в тетрадях, а между строк в книгах. Дрова для отоп­ления школы возили из леса на санях технички.
Самой тяжелой для меня была зима 1943-го. Маму мобилизовали на рытье окопов, папа работал в Тетюшах (его оставили в тылу по «броне» военкомата), старшего брата (1926 года рождения) забрали на фронт. Мне, четырнадцатилетней девчонке, надо было вести домашнее хозяйство и ухаживать за сес­тренкой.

Зима выдалась холодная. Вся наша жизнь в эту пору проходила на русской печи и полатях. Там мы и столовались, и уроки делали. Освещением служила крохотная баночка с керосином (очень экономили) с самодельным фитилем из ваты или кудели (мятой конопли).
Тревожно было, когда немец подходил к Сталинграду. По берегу Волги стали рыть окопы, строить блиндажи. Ночью село патрулировали, опасаясь авианалетов, следили, чтобы окна были плотно зашторены.

День Победы стал для всех величайшим праздником. Утром мы собирались на учебу. До школы было далеко (крайняя улица в сторону Долгой Поляны), а нас было много, и идти гурьбой было сподручнее. И тут какой-то мужчина во весь голос крикнул: «Конец войне! Победа!» Как гром средь ясного неба. В это трудно было поверить. Потом из открытых окон мы услышали официальное сообщение по радио. Все выбежали на улицу: кричали, плясали, смеялись и плакали.

Настала мирная жизнь. Она оказалась тоже ­нелегкой, но все же без вой­ны...