На тяготы никто не жаловался

О своих детстве и юности, пришедшихся на годы войны, рассказала жительница Урюма Раиса Дудорова.

– Как война началась, отца нашего, Харитона Петровича, в первые дни взяли на фронт. Нас было трое детей, я вторая, с 1932 года. А мама как раз беременная была четвертым, родила в октябре Мишеньку. А отец уже к этому времени погиб, но мы еще об этом не знали. Как потом выяснилось, его отправили под Ленинград, в одном из боев был ранен, от ран и скончался, захоронен в братской могиле в Финляндии. Отец в последнем письме-треугольнике написал маме: «Мать не бросай, я уже не вернусь».

Вот так у нас и получилось – мама осталась с четырьмя детьми. За нами смотрела бабушка – папина мама. Мама с другими женщинами во время войны и лес пилили, и на салазках бревна возили, и окопы рыли. Сначала, пока я поменьше была, траву летом собирала на еду. Как и многие, на луга ходила, лук дикий рвала, щавель. Потом, в 12 лет, горох на колхозных полях вручную серпом жали. В соседях жила эвакуированная из Ленинграда Елена Павловна, пожилая женщина. Как-то раз поздно вечером, когда все взрослые с работы пришли, она обошла дома с предложением, чтобы дети вы шли на косьбу гороха. «Хоть поедят и самито», – говорила она. Утром мы собрались, построила она нас, ребятишек, пошли в поле. Сначала велела нам подкрепиться, гороха поесть. Взялись за работу, не сразу, конечно, получалось, потом приноровились. А жара стояла невыносимая. Наша руководительница ходила за водой, через определенное время давала нам пить по кружечке. Гдето хлеба для нас выхлопотала, по маленькому кусочку в обед выдавала. А босиком ведь работали, без платочков, в самотканых платьицах. Устану, приду домой – упаду, а мама еще позже приходила. Говорила мне: «Встань, хоть ноги да лицо помой». А бабушка, жалея меня, отвечала: «Ладно, ладно, вырастет, вымоет». Вот так и трудились на разных работах, куда направят, туда и шли. И лапти я сама плела, взрослые научили, и пилу точила, – рассказывает Раиса Харитоновна.

Женщина утверждает, что всем в ту пору тяжело было, но никто не жаловался, поддерживали друг друга.

– Мама днем Мишеньку дома родила, а ночью к нам привезли городских эвакуированных. Дождь, они все мокрые, грязные, замерзшие. Мама во двор пошла колоть дрова, чтобы печку натопить. Тут ребенок заплакал, гости-то и узнали, что он только сегодня родился, пожилые мужчины было вышли наколоть дров, а сами-то, оказывается, и топор не могут в руках держать, – вспомнила сельчанка и такой случай.

И горе, и радость смешались 9 мая 1945 года в семье фронтовика. В селе праздник большой был, митинг организовали. А мама моей собеседницы в этот день пошла в Тарханский военкомат, где ей выдали документ, что муж без вести пропал. Когда вернулась, сказала детям об этом, в доме – слезы, плач.

После войны тоже нелегко приходилось.

– Мне 15 лет было, я уже на двухколесной таратайке, на салазках семенной материал из Буинска возила. И в Чувашию еще ездили. Нагрузим центнер пшеницы, а овса – три мешка, впряжемся вдвоем с такой же девчонкой – и поехали вместо лошади. На соломокопнителе работала. Залезешь на него, стоишь и поправляешь, чтобы солому собрать. Приду домой, а все бока синие, полето все в больших комьях, вот и трясет меня, бока обиваются. Еще мы лес пилили, который негодный, на дрова бревна шли, а хороший, строительный, на баржи на пристани в Долиновке грузили. Одну осень и свеклу сахарную отправляли, ведь завода еще в Буинске не было, – говорит труженица тыла.

И все же судьбу свою Раиса Харитоновна считает счастливой – вышла замуж за односельчанина Данила, дружно жили. Всю жизнь супруги трудились в колхозе. Подмогой им были четверо детей, теперь у сельчанки восемь внуков и девять правнуков. Совсем недавно вернулась она от дочери после «зимовки» в городе.

– Дети, внуки все для меня делают, заботятся, не хотели отпускать, но нет ничего ближе и роднее своего дома, – признается сельчанка. – Пусть сами все ко мне приезжают, всегда рада их видеть.