Владимир Фролагин: «Из меня получился настоящий огневик»

(Тетюши, 17 января, "Тетюшские зори", Лина Тихонова). 

В массивном дембельском альбоме сотни фотографий, где от начала до конца можно проследить историю становления городского парня в настоящего мужчину и где хранятся воспоминания о военной части, ­боевых товарищах.

– Жизненный путь наш сравним с горной рекой, которая мчится, преодолевая перекаты, пороги, порой бьется о скалы, течет размеренно, и, наконец, вот она – дельта. Наша дельта жизни именуется старостью. Все чаще прокручиваешь в мыслях фильм своей жизни, анализируешь оставленное за спиной и даешь оценку всему с самого начала до настоящего времени, – рассказывает Владимир Александрович. – О том, как бывшие мальчишки становятся мужчинами, можно писать целые романы. Вот и мне хочется поделиться с читателями «Авангарда», что происходило со мной в те далекие два года службы...

Наш миномет был самым мощным
По прибытии в 1970 году в Тбилиси нас распределили по родам войск. Попал я в учебный артиллерийский полк, в первую минометную батарею. Нашему взводу «повезло», ведь наш миномет был самым мощным. Одна его мина была как мешок песка – 40 килограммов. Увидев его первый раз, мы гадали, как будем таскать эту громадину на себе по огневым позициям. В расчете нас было девять курсантов, и мы, облепив его со всех сторон, еле-еле приводили в боевую готовность. Мы уже приняли присягу на верность Родине и, следуя уставу: «Стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы», старались вовсю – к завершению учебы смело укладывались во все нормативы. Зная из личного дела, что я окончил педучилище, командир взвода доверил мне писать конспекты занятий, чем я занимался до самого выпуска. Может, это, а может, дружба с математикой помогли мне в познании артиллерийской науки. Окончив учебку и получив звание сержанта, мы разъехались по частям Краснознаменного Закавказского военного округа. 

Служба нас сплотила
Город Кировакан встретил неприветливо: моросил дождь, было холодно, будто из теплой печки я сиганул на мороз. Меня и Рашида Сунгатуллина из Буинска уже ждали в минометном дивизионе. 

Получив должность командира второго расчета огневого взвода, я был удивлен, что подчиненных у меня нет. Наша дивизия оказалась кад­рированной, и численность моего взвода была равна расчету в учебке. Быть младшим командиром не так-то просто, да еще молодым. С первых дней я нечаянно стал командовать целым взводом. От подъема до отбоя я занимался с подчиненными согласно распорядку дня под непосредственным контролем «замка» (замкомвзвода). Служба нас сплотила накрепко, ведь каждый работал за себя и за того парня. В семью сержантского состава нас, вновь прибывших младших командиров, принимали согласно своеобразному ритуалу. Старшина батареи всех молодых собрал в каптерке и дал наказ – держаться друг за друга и быть одним целым, старших товарищей по службе почитать, беспрекословно исполнять требования Устава воинской службы и приказы отцов-командиров. В день получки первого оклада нас торжественно пригласили снова в каптерку, где старшина объявил, что первая получка идет в общий котел на «обмывку» должности. Мы не сопротивлялись и после отбоя, получив свои «наркомовские» 100 граммов, отправились спать. «Старики» же остались праздновать за наш счет. С этого момента мы стали полноправными членами сержантской семьи.

Основная задача у огневых взводов была одна – научиться безупречно стрелять из минометов. Стрельбы проводились весной и осенью на Октемберянском полигоне, где мы жили в палатках. В бинокль мы с любопытством наблюдали, как живут простые люди в Турции, вдали величественно светилась на солнце покрытая снегом вершина горы Арарат. Здесь, на стрельбах, встречались ракетчики, гаубичники, минометчики. И друг друга мы знали в лицо, дружили, а ведь мы были представителями разных национальностей, вероисповеданий и прибыли служить из разных уголков ­необъятной Родины.

Письма шли с Кавказа и на Кавказ 
Служба была не в тягость. Я все глубже и глубже вникал в свои обязанности. Полгода пролетели быстро, участие в учениях «Юг» способствовали этому. И вот я уже заместитель командира взвода, а вместе с этим прибавилась ответственность за личный состав и за самого себя. Много интересных моментов было за два года службы, но особенно яркие запомнились навсегда. На очередных стрельбах мне предложили поработать за старшего офицера батареи, где я корректировал огонь минометов по целям. Во время разборки моей деятельности начальник ракетных ­войск и артиллерии объявил о том, что мне предоставлен отпуск с выездом на родину. Он совпал с праздником: вся страна с размахом отмечала День Великой Октябрьской революции, и мне довелось быть на торжественном собрании педагогического училища. В актовом зале было много студентов и преподавателей, но военная форма выделяла меня среди всех. И вот я на сцене, в президиуме, с элитой нашего училища следил за происходящим, а глаза с любовью и нежностью смотрели на ту, которая ждет и верит. Забегая вперед, скажу, что она дождалась и после демобилизации, на седьмой день, мы сыграли свадьбу. Мне до сих пор кажется, что мы и не расставались, ведь письма с Кавказа и на Кавказ шли ­ежедневно. 

Родились в рубашке
На втором году службы мне казалось, что все у меня получалось: артвооружение знал уже на «ты», с подчиненными ладил, у отцов-командиров был на положительном счету. Хотелось чего-то новенького, и, когда из нашего брата набирали в сцепление для очередных учений, я напросился на это мероприятие. Стоять на точке и не пускать на полигон посторонних лиц во время стрельбы было несложно. Но обстоятельства сложились так, что именно здесь, на посту, 16 мая 1972 года я родился во второй раз.

Позади нас стояла колонна пехоты на БТР, и с НП приказали убрать ее с дороги в укрытие, так как будет стрелять артиллерия. Не успел я встать, как батарея жахнула одновременно из трех гаубиц, и сейчас чувствую тот неприятный холодок между лопаток, который испытывает человек, когда снаряды рвутся рядом. Первый лег рядом с пехотой, второй ближе к посту, а третий был бы наш, но он впился в подошву горы. В пехоте были жертвы, а мы с рядовым Еналиевым «родились в рубашке», но заработали по 15 суток «губы» за нецензурные слова в эфире и нахождение на бруствере окопа, а не в нем. 

Позднее была командировка в Ленинакан, которая вернула меня в нормальное русло солдатской жизни, и последние стрельбы перед убытием на гражданку прошли на отлично.

Из рассказов старослужащих я уже знал, как доказать дивизиону, что из меня получился настоящий огневик. Перед дембелем при выстреле последней мины я сел на опорную плиту, обвил ногами ствол, а руками дернул за спусковой механизм. Это сейчас я осознаю, что поступил глупо, но тогда мальчишеское хвастовство перебороло и страх, и звание, и должность. 

...На крыльце нашего военкомата я стоял 17 нояб­ря 1972 года, отслужив в рядах Советской армии ровно два года. Через день я уже учил детей в школе, а через неделю со своей Надюшей был в ЗАГСе.

фото предоставлено Владимиром Фролагиным